Путешествие в Страну мудраков. По следам Гулливера - Максим Ладин

Оставив меня на попечении миссис Джонс, викарий ушел.

Это была уже немолодая женщина, опрятная и словоохотливая. Не задав ни одного вопроса, я уже знал все про каждого жителя Уэмбери и окрестных деревень.

В Уэмбери жили, по большей части, небогатые фермеры, арендовавшие землю у нескольких сквайеров. В свободное от полевых работ время они рыбачили и, как и полагается в этой части Англии, браконьерствовали. Большинство землевладельцев смотрело на шалости крестьян сквозь пальцы. Это были благородные семейства – аристократы, испокон веков жившие тех местах и сохранившие простоту деревенских нравов.

Но несколько лет назад здесь купил поместье отставной колониальный офицер Бароун. Поговаривают, что Бароун должен был окончить службу в более высоком чине, но он оказался замешанным в какой-то темной истории в Ост-Индии. Доказать ничего не удалось, но его решили от греха подальше отправить в Англию, куда он прибыл богатым человеком.

Бароун с первых дней заслужил неприязнь фермеров. Он огородил земли, прежде считавшиеся ими свободными, запрещая не то что охотиться, но даже передвигаться по ним. С утра до вечера лесничие Бароуна носились по его угодьям, выискивая зазевавшего браконьера. Вся округа знала, попадись мистеру Бароуну в лапы и пощады не будет. Привычный к беззаконию в колониях, он редко прибегал к суду, предпочитая травить несчастных собаками, а то и стрелять по ним мелкой дробью.

Фермеры платили той же монетой: ни одно поместье в округе не подвергалась таким частым набегам браконьеров, как земли Бароуна. Это была настоящая война, в которой уже подстрелили нескольких фермеров и лесничих.

Я прибыл в Уэмбери, когда вражда между фермерами и капитаном Бароуном была в самом разгаре.

Сообщив во время ужина все эти полезные сведения, миссис Джонс ушла домой, а я повалился спать после тяжелой дороги.

Глава V. Джим

Я очень быстро освоился в Уэмбери. Фермеры и рыбаки болели нечасто, но при этом обеспечивали всем необходимым. Свободного времени у меня было много, и я приобрел себе маленькое суденышко под веселым названием «Радостный», с одной-единственной каютой под палубой и крохотным камбузом.

Это был настоящий одномачтовый шлюп, хоть и маленьких размеров, но зато простой в управлении даже для одного человека. На палубе судна вместо спасательной шлюпки был принайтован миниатюрный челнок, который мог бы выдержать двух-трех человек.

Этот шлюп заменял мне все развлечения, которых в нашей деревенской глуши было не много. Я частенько оправлялся на нем в прогулки по окрестным островкам и бухтам, иногда даже на несколько дней. Мне нравилось опять ощущать себя моряком.

Но «Радостный» оказался еще и отличным вложением денег: в те дни, когда я им не пользовался, он поступал в распоряжение местных рыбаков. Они платили гораздо больше, чем могут себе позволить простые рыбаки, но даже если на нем с утра до вечера и перевозили контрабанду, меня это не совершенно беспокоило: из всех изобретений человечества, пошлина – самый изуверский способ правительства отнять наши деньги.

Мне нравилась моя новая жизнь, нравилась простота нравов деревенских жителей, нравилось бесцельно бродить по живописным окрестностям. Здесь, на берегу залива Коннорс, среди скал и равнин южной Англии, мечта найти страну гуигнгнмов казалась уже бессмысленной и глупой. «Наконец, – думалось мне, – я нашел покой, которого так долго искал.

Лишь одно омрачало мое счастье: как я ни избегал встреч с мистером Бароуном, мне все же приходилось с ним видеться: он обычно презрительно меня оглядывал с ног до головы и ехал своей дорогой. Но я чувствовал – рано или поздно мы столкнемся.

В Уэмбери у меня, можно сказать, впервые в жизни появился настоящий друг – тринадцатилетний сын миссис Джонс. Мать привела ко мне мальчика из-за его болезненности. Это был щупленький мальчуган, выглядевший гораздо младше своего возраста, но с умными серьезными глазами. Тщательно осмотрев Джима Джонса я не нашел никаких болезней, если не считать вызванную недоеданием худобу.

– Что ж я могу поделать, доктор Грин, их шестеро у меня, а Джимми самый старший, – грустно сказала миссис Джонс, узнав причину болезненного вида сына.

С тех пор Джим стал моим частым гостем. Мальчик проявлял большие способности к медицине, и я на радость его родителям, взялся за его обучение.

Со временем я очень привязался к мальчугану. Джимми был не только прилежным учеником: он помогал по хозяйству, бегал по моим поручениям, а если не было никаких дел, то приставал с просьбами рассказать о странах, где я побывал во время плаваний.

У меня на целом свете не было ни одного близкого человека, а этот мальчуган чем-то напомнил мне меня самого в детстве, когда я так же был готов с утра до вечера слушать рассказы Лемюэля Гулливера.

Очень скоро Джим стал незаменимым помощником и при осмотре больных. Я даже начал платить ему из своего жалованья, что вызвало гордость у него и у его родителей.

Джим заменил мне семью, которой у меня не было. Наверное, будь у меня родной сын, я бы не смог любить его больше, чем этого, не по годам смышленого, паренька.

Глава VI. Еху

Но моему счастью не суждено было продолжаться долго.

Как-то я сидел под яблоней у себя в палисаднике, когда увидел, что прямо к моему дому направляется толпа фермеров. Я разглядел в ней мистера Джонса, который нес на руках кого-то завернутого в плащ. У меня сжалось сердце от предчувствия беды. Быстро вскочив на ноги, я побежал навстречу. Мистер Джонс нес на руках окровавленное худенькое тело, в котором я узнал Джимми.

– Что случилось с мальчиком? – выдохнул я.

– Собаки проклятого Бароуна, – охрипшим голосом ответил Джонс.

Мы занесли мальчика в комнату и положили на кушетку. Он еще дышал, но смотреть на его истерзанное тело было страшно. Руки были изодраны в клочья, лицо представляло кровавое месиво. Я не видел таких страшных ран за всю свою практику. А ведь мне доводилось врачевать раны, полученные матросами в портовых драках.

Не замечая никого и ничего, кроме мальчика, я дрожащими руками одну за одной промыл и зашил эти раны. Больше всего беспокоили кисти рук и пальцы, но к счастью сухожилия не пострадали. Хуже обстояли дела с лицом. Очевидно, собаки вцепились в него, когда он прикрывал руками горло.

До поздней ночи я занимался мальчиком, который все это время был без сознания. Хотя Джим потерял много крови, будь он покрепче, я б сказал, что беспокоиться не о чем. Но сейчас нам оставалось только молиться за него.

Я вышел на воздух из душного помещения. Мать осталась сидеть возле мальчика. Она словно окаменела.

– Спасите моего мальчика, сэр, – умоляюще произнес Джонс. – Вы всегда были добры к нему. Спасите его.

– Я все сделал, он обязательно выкарабкается, Джонс. – ответил я уверенно. Но надежды было мало, и я об этом знал.

– Они с соседскими мальчишками ходили на реку. Мой мальчик никогда не ходил по землям сэра Бароуна. Он бы сам нипочем не пошел. Видать мальчишки его уговорили. За ними погнался лесничий. Остальные убежали, а мой мальчик ведь такой слабый, – Джонс всхлипнул. – Его поймали и отвели к Бароуну. Этот зверь высек его розгами, а потом велел бежать…. А потом послал по следу собак.‒ Джонс зарыдал. Страшно было смотреть на этого крупного сильного мужчину в его беспомощности.

Я чувствовал, как во мне закипает кровь: перед глазами стояла картина избитого мальчика бегущего в ужасе от громадных собак-убийц. Они нагоняют его и пытаются вцепиться в горло. Джимми пытается прикрыть горло, тогда собаки рвут его руки, лицо, все тело.

– Как ему удалось спастись?

– Не знаю, фермеры подобрали его, когда он полз к деревне.

Я был уверен, что Джонс спросит с Бароуна за изувеченного сына. Я сам был готов немедленно отправиться с ним к негодяю.

– Что вы думаете делать, Джонс?

– А что я могу, сэр? Я ничего не могу.

– Любой человек что-то может. Разве дав жизнь этому мальчику, вы не обязались его защищать?

– Если бы я только знал, доктор, что такое случится, неужели вы думаете, что я бы не умер, чтобы защитить его?

– Не знаю Джонс. Судя по тому, как вы здесь сидите и причитаете, вместо того, чтобы разделаться с Бароуном, не знаю.

Не то хотел я сказать, но злость вырвала эти слова.

– На что это вы его подбиваете, мистер Грин? Если его повесят или отправят на каторгу, вы будете кормить моих детей? – миссис Джонс вышла из комнаты и стояла теперь, глядя на меня со всей враждебностью, на которую только способна женщина, чей семейный покой кто-то пытается нарушить.

– Если вам угодно можете отправляться к Бароуну. Мы маленькие люди, месть нам не пристала. Оставили бы вы нас в покое.

Я ничего не стал отвечать.